ЛИЧНОСТЬ ПЕРСОНАЖА
» Ближайшие родственники.
Юэн Рональд Хатчинсон - отец, человек, 54 года;
Гвендолин Мередит Хатчинсон (Эйверид) - мать, человек, 50 лет.
» Интересы, навыки, способности.
- хорошо поставленная речь;
- английский, французский, немецкий - в совершенстве;
- с раннего детства игра на фортепиано;
- хорошие вокальные данные;
- не утерян навык верховой езды;
- близкое к идеальному умение владеть собственными эмоциями и мимикой;
- обаяшка.
» Описание персонажа.
Главное в жизни - это любовь и не отлететь кукухой. И, знаете, в целом, можно сказать, что я эту попытку просрал, а как перезагрузить игру и начать заново, пока так и не нашел. Иногда мне, конечно, кажется, что я не безнадежен и что-то да сделал правильно, но эта слаааабенькая уверенность весьма скоротечна и особо не помогает, а, иногда, делает даже хуже, из-за этого гребаного мнимого чувства нормальности.
Что ж, не буду врать, так плохо было далеко не всегда, и первый уровень игры под названием "жизнь" проходил весьма и весьма успешно. Родился я в обеспеченной семье, с золотой соской в зубах и зубы, кстати, тоже по генетике очень хорошие достались (завистники скажут - слишком, но я вертел их). И не надо мне говорить, что младенцы рождаются без зубов, если посмотрите на мои, усомнитесь тут же, так что прикрыли ротики, если не хотите выразить восхищение, и слушаем дальше. Кстати (ненавижу это слово-паразит, но на то оно и паразит, что пристало разве что не намертво), присесть на уши я люблю, перетереть за жизнь, поспорить, потому что этот парень всегда прав, а, если не прав, то вы этого не узнаете. А все благодаря обаяяятельнейшей улыбке (помним про зубы) и врожденной же харизме, ну, согласитесь, как можно противостоять ТАКОМУ котику?
Ладно-ладно, шутки в сторону, раз здесь надо за жизнь, значит давайте за жизнь. Родился, да, в крайне обеспеченной семье, да, и уже тогда можно было понять, что бутылочка с молоком позже сменится бутылками с дорогими алкоголем, и присасываться к ним я буду не менее жадно. Забегаю вперед, прошу прощения... в голове такой ураган, что мысли сами путаются и вот, вроде, хватаешься за одну, а она оказывается с длинным тонким крысиным хвостом, а то и не с одним. И да, так тоже было далеко не всегда.
Соберись, Дэниэл. Со бе рись.
Родители любили меня и очень ждали моего появления, получился я довольно хорошо и мной можно было хвастаться в обществе, где всех деток кормили с серебряных ложечек. Жаловаться тогда было вовсе не на что. Меня воспитывали под стать этому обществу и странно было бы, если бы я не привык, не принимал это все за обычную жизнь, как должное, удивляясь иным способам жить. С малых лет обучение нескольким языкам, игре на фортепьяно, нянечки, классика на весь дом, прививание вкуса к одежде, интерьеру, людям, еде, манеры, этика, эстетика... еще долго можно перечислят - стоит понять, что меня воспитывали эдаким идеальным ребенком, у которого должно было быть все, в том числе уйма навыков для будущей успешной жизни. До сих пор не очень уверен, делалось это все правда для моего будущего, или чтобы лишний раз тыкнуть напудренный нос соседке в то, что я тот самый "сын маминой подруги", о котором она будет кудахтать направо и налево. Однако это не столь важно, потому что большинство навыков, буду честен, в жизни мне так или иначе понадобились.
Вся это рутина, которая, для большинства, конечно, - богатое на события детство, сделала из меня параноика перфекциониста, у которого все, подчеркиваю, все должно быть идеально: от белоснежных кроссовок без единого грязного пятнышка, до ответов на философские вопросы в рамках соответствующей учебной дисциплины. Грамотная речь, с желанием всех и каждого поправить, безупречный стиль в одежде по последним тенденциям и слегка поморщенный нос, если кто-то рядом проходит в растянутых на коленях трениках и выцветшей от сотни стирок футболке с облупленным детским принтом. Замечу, лишь слегка поморщенный, потому как показывать слишком явно свое пренебрежение невежливо. Признаюсь, не очень-то просто дается иногда скрывать свои эмоции, которые учили с пеленок держать при себе.
- Не кричи так, Дэнил. Сколько раз можно просить тебя говорить на полтона ниже. И меньше слов. У меня очень нежный слух.
Ну, конечно, у матери отсутствовал слух от слова совсем, но никому это знать было необязательно. Иногда мне даже казалось, что я один замечаю, как ужасно она поет под аккомпанемент моей вечерней игры на рояле. Особенно отвратительно было, когда она выпивала. Но все тактично молча улыбались, а я, сразу после ужина, засовывал кусочки ваты в уши, чтобы приглушить надвигающийся ужас. Чуть позже она все реже устраивала домашние концерты, потому что стала больше выпивать за столом, а после - сразу валилась спать. Мои барабанные перепонки отдыхали и благодарили всю Францию за Les Plantiers du Haut-Brion.
Недолго благодарил, потому как осознал, что любимый напиток матушки сильно вредит не только ее вокальным неданным, но и атмосфере дома. Как-то раз я проснулся ночью от сильнейшего раската грома, который гремел словно бы у меня в комнате, над самым ухом. Вот только, что странно, за окном не было дождя. Это были вовсе не пугающие погодные условия, а что-то за стеной. Упало на пол. Крик. Я не сразу понял, что происходит, но потом услышал, как бьется что-то стеклянное, правда уже внизу.
- Ты разбудишь ребенка, сумасшедшая! - родители никогда не позволяли себе резких выражений, поэтому я услышал в эту ночь много новых для себя слов.
А дождь, кстати, начался. Сильный. Словно мне было мало того, что происходит за дверью - напугать ребенка ведь так легко. Я плакал, рыдал, мне было тяжело дышать - не хватало воздуха из-за частых всхлипов, заложенного носа. Болело в груди. Я затыкал уши ладонями, спрятавшись под одеялом, жмурил глаза, но даже так слышал мамину брань, гром, как барабанит ливень по стеклу, и видел, как свет молнии озаряет всю комнату, проникая своим ярким светом даже сквозь теплое одеяло и зажмуренные веки.
А меня не слышал никто.
Мне ведь нельзя... нельзя проявлять эмоции, поэтому звуков я издавал минимум.
На утро я не спросил, что происходит. И никогда не спрашивал, сколько раз бы не слушал их ссоры, а на наводящие вопросы отвечал:
- Я крепко спал.
Чуть позже я понял, что матушка знала об изменах отца.
Именно поэтому она так много пила.
Именно поэтому я боюсь грозы.
Именно поэтому я становился проблемой.
Именно поэтому меня отправили в 11 лет в пансион.
А там пошло-поехало: психотерапевт, антидепрессанты, эмоциональные срывы, периодическая бессонница, но выученный перфекционизм не позволял верить в собственную слабость, по крайней мере на публике. Поэтому вряд ли кто-нибудь из пансиона может сказать, что я был депрессивным, злым или что-то подобное. Совсем наоборот, для всех вокруг я был дисциплинированным парнем с кучей разных навыков, талантов, умений, желания и возможностей. Я должен быть идеальным, даже не стремиться, а быть. Чтобы хоть что-то в этой чертовой семье было хорошо.
Вот только долго я не выдержал. Ну, все относительно, конечно, и где-то до шестнадцати лет я был плюс/минус молодцом, а вот после, когда начались тусовки, все пошло по... женским детородным органам. Пансион я окончил, даже с отличием (до сих пор не понимаю, как мне так свезло), но лето перед началом первого года в университете стало началом конца. Наркотики. Первым, не считая травки, я попробовал кокаин, затем амфетамин, марки, грибы, и еще много всего, в общем. Понял, что галлюциногены - не мое, а вот скорость вставляет как надо, и такая приятная энергия по телу разливается.
И я. Разливаюсь. Как лужа. Грязная, мерзкая, с бензиновыми кольцами.
Разваливался на глазах, запивая белый порошок из горла бутылки самого дорогого виски, что был в ближайшем магазине. Но все равно умудрялся держать себя в руках, не позволяя зависимостям испортить обо мне впечатление у людей. Манеры украшают мужчину. И улыбка с мелкими морщинками в уголках глаз намного приятнее, чем искренние эмоции, что о боли, о съехавшей крыше. Уже тогда я знал, что не выдерживаю. Не выдерживаю больше просыпаться и дрожащими пальцами проверять зарядку на телефоне. Почему зарядку, а не время? Потому что оно уже давно течет безвозвратно мимо. Каждое утро я начинаю одинаково, каждый день на одном настроении, одной ниточке, которую едва можно назвать силой. Вот-вот подкосятся ноги, вот-вот я сдамся.
Тогда я будто наблюдал за собой со стороны. Словно не я вовсе схожу с ума, словно не я вовсе теряюсь в собственных мозгах. Кто этот падший парень? Как можно было себя до такого довести? Он один, совсем один со своими внутренними демонами - не дает им выйти наружу, напасть на других, тех, что вокруг, что так близко, но одновременно так далеко. Он похож на кого-то, не могу только понять, на кого. Кто-то очень знакомый, кто-то из прошлого... похож, пока не теряет себя окончательно в панических атаках, на втором курсе, из-за сумасшедших, каких-то нереальных, но слишком реалистичных снов.
- Алло, мам. Привет, мам. Мне очень плохо. Да. Да, все как ты говорила... Скинешь адрес клиники? И позвони туда, пожалуйста, не хочу сам с ними говорить. Спасибо, мам.
Как папа?
Ладно.
Прости.
Кто-то чужой живет в палате. В палате цветы. Стены - снег.
Чужими мыслями по кровати размазан больной человек.
Он молчит, не произносит ни слова, словно задумал побег.
В его голове, условно, бешеные потоки рек.
Я не знаю, как удалось выбраться из этой зависимости, не знаю, как удалось убедить врачей, что я стабилен, что я в норме, и себя, заодно, убедить. Шизофрения. Окей. Я ненормальный, но вот эти и эти и эти таблетки, если не забывать принимать каждый день, то жить можно. Да, я буду видеть всю эту стремную херню вокруг, словно у кого-то рога, хвосты, чешуя и еще много всякого. Но на колесах воспринимается это почти что как должное. Иногда мне даже нравятся эти причудливые прохожие (ну, сумасшедший же). В разных странах они отличаются, где-то совсем диковинные встречаются, к которым так и тянет подойти восхититься, потрогать, попросить селфи. Я чувствую себя нормальным, хотя знаю обратное. Это помогает почти вернуться к привычному ранее функционированию в обществе, с тусовками, трипами, рейвами и широкой, во все тридцать два, улыбкой на лице.
Я болен, ребят)))
Нет, ты рыцарь, Дэни.
Пиздец.
Я страдал столько времени, думал, что схожу с ума, а теперь это? Все это кажется еще более безумным. Может, я окончательно свихнулся и сейчас лежу в психушке? Ну, все и правда похоже на полное безумие, ведь я снова встречаю Сидни. Я не верю, что возможно такое совпадение: спустя столько лет, увидеть его здесь, в таких немыслимых обстоятельствах и, хм, тоже рыцарем. Что ж, если это выдуманная моим больным сознанием реальность, то пусть не заканчивается.
В Авалоне слишком складно объясняют мои иллюзии по поводу внешнего вида некоторых прохожих. Фейри и маги. То есть, я правда мог с ними сделать селфи на память, потому что некоторые из них врезались в память как нечто прекрасное, невероятное. А, да, еще такая тема: все, кроме потомков Гарета, видят этих существ неотличимыми от обычных людей, это мы такие "особенные". Успокаивает то, что я не один и могу найти подтверждение своим видениям в словах других таких же. За прошедший год я прошел все стадии принятия, и, кажется, почти поверил в то, что не лежу привязанным к больничной койке. Хотя психику уже не восстановить и нервные срывы продолжают меня мучить, я больше не принимаю вещества и рядом есть Милн. Снова. С ним мне намного спокойнее.
» Дополнительно.
август 2012 - самые первые сны;
март 2018 - приехал в Авалон.
